Содержание
Наш уютный город в 2019 году обзавёлся Музеем русской сказки, привлекая гостей, жаждущих окунуться в мир Лукоморья и добрых богатырей. Но что, если за этим привычным образом сказки скрывается нечто гораздо более… пикантное и неожиданное? Сегодня мы проведём небольшое расследование, чтобы выяснить, как знаменитый собиратель фольклора Александр Николаевич Афанасьев связан с Бобровом, и почему его наследие гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд.
Бобровские корни «Сказочника»: миф или реальность?
Имя Александра Афанасьева неразрывно связано с русским фольклором, но его связь с Бобровским краем остаётся для многих загадкой. Хотя Афанасьев родился в Богучаре, его семейные корни и владения простирались на соседние уезды, включая Бобровский. Именно здесь, по информации краееведов, молодой Александр провёл 10 лет детства, среди крестьянских поселений и просторных полей, впервые столкнулся с богатством народных историй.
Представьте себе: мальчик, будущий великий учёный, слышит свои первые сказки не из книг, а из уст простых крестьян. Эти истории, пословицы и поговорки, возможно, впервые засеяли в нём то зерно интереса, которое впоследствии проросло в колоссальный труд по сбору и систематизации русского фольклора. Конечно, прямых документальных доказательств о его длительном проживании именно в городе Боброве не так много, но регулярные визиты в наш край для сбора материалов – вполне вероятны. Бобровский уезд всегда был богат на народные предания, что делало его идеальным местом для такого исследователя, как Афанасьев.
Музей Сказки: хранитель «официального» наследия
Сегодня Музей русской сказки в Боброве – это яркий и гостеприимный центр, который популяризирует наследие Афанасьева. Здесь каждый уголок дышит сказкой, а экспозиции тщательно воссоздают мир русских былин и преданий. Музей – это, по сути, живой памятник титаническому труду Афанасьева, который спас от забвения тысячи народных историй. Дети и взрослые с удовольствием погружаются в волшебство, даже не подозревая, что у этого «волшебства» есть и совершенно иная, гораздо более «заветная» сторона».
«Заветные сказки»: откровения, шокирующие и сегодня
Когда мы говорим «Афанасьев», на ум приходят «Колобок», «Теремок» или «Гуси-лебеди». Но есть и другой Афанасьев – тот, чьи тексты начинаются с фраз вроде: «Коитус глазами лобковой вши», «Поп, родивший телёнка» или «Отрезанный мужской половой член, цыган и мочеиспускание на лицо». Да-да, вы не ослышались. Это не шутка и не фрагменты из современных эротических рассказов. Это цитаты из «Русских заветных сказок» – сборника, составленного Александром Афанасьевым, но опубликованного в Женеве в 1872 году, уже после его смерти, и долгое время находившегося под строжайшим запретом в Российской империи.
Эти сказки – это не художественная литература в привычном смысле, а этнографический труд, который включает в себя русские, белорусские и украинские истории с откровенно порнографическим, нецензурным и порой антиобщественным содержанием. Например, в сказке «Похороны кобеля (или козла)» священник берёт взятку за похороны животного по христианскому обряду, что Афанасьев явно видел как отражение проблемы взяточничества и лицемерия власти.
Почему же Афанасьев назвал их «заветными»? По мнению исследователей, именно он придал этому слову новый смысл, обозначив им специфический пласт фольклора, который «хранился в закромах» народного сознания. Хотя в словаре Ожегова: Заветный — скрываемый, известный немногим, секретный.
Известный лексикограф Владимир Даль, современник Афанасьева, тоже собирал похожий материал – «Русские заветные пословицы и поговорки», которые также не были изданы в империи. Это свидетельствует о том, что такая «непристойность» была неотъемлемой частью народной культуры.
Антиповедение и народный юмор: зачем рассказывали «Заветные Сказки»?
Не думайте, что крестьяне были поголовно «похабниками». Эти сказки не рассказывались просто так. Они были частью особых ритуалов и праздников – свадеб, похорон, святок или Масленицы. Чаще всего их рассказывали подросткам, как часть своеобразной инициации, вводящей их в мир взрослых. Это было так называемое «антиповедение» – временное нарушение общественных норм, когда «плохое становилось хорошим, а хорошее – плохим». Переодевания в животных, перемена полов – всё это было частью карнавальной культуры, которая, несмотря на свою фривольность, всегда подразумевала возвращение к норме и «смывание грехов».
Взять, к примеру, сказку «Поп ржёт, как жеребец». Главный герой, мужик, наказывает похотливого попа, измазав его сажей и выставив на показ как «чёрта». Этот образ «попа-чёрта» прямо отсылает к святочным гуляниям, где ряженые изображали нечистую силу, мазались сажей. Здесь мы видим, как служитель церкви превращается в своеобразное «потустороннее» отражение и получает наказание. Однако не всегда мораль сказок была «положительной» в нашем понимании. В сказке «Жена слепого» изменщица-барыня обманывает мужа, а когда тот прозревает, она объясняет свой грех как «жертву» ради его исцеления. Это может быть и сатира на глупость барина, и на блудную барыню.
Эти сказки были глубоко сатиричны. Они высмеивали жадность, лицемерие, глупость. В сказке «Раззадоренная барыня» высмеивается жадность отца, которая лишает его сына денег и удовольствия, при этом сама «проституция» сына не осуждается. Объект сарказма – это не столько сам секс, сколько сопутствующие ему пороки или действия «плохого» человека.
А уж про описания сексуальных актов – это отдельная история! В сказке «Вошь и блоха» процесс коитуса описывается с точки зрения… лобковой вши и блохи, находящихся в вагине и анусе соответственно. Причём текст содержит элементы загадок, где события описываются иносказательно, требуя определённого возраста и абстрактного мышления для понимания.
Секс, юмор и аграрные мотивы: неожиданные связи
Фаллические символы в «заветных» сказках часто переплетались с сельским хозяйством: «на куме пахал», «елдою рожь косил, а мудями молотил». Иногда это доходило до абсурда, как в сказке «Посев хуёв», где мужик выращивает целую плантацию «хуёв» с голосовым управлением, которые потом продаёт. Неизвестно, отражало ли это распространение искусственных средств самоудовлетворения или просто буйство народной фантазии, но одно можно сказать точно – крестьяне знали толк в сексуальных практиках. И юмор в этих сказках, хоть и грубый, был неизменным спутником.
Наследие Афанасьева: больше, чем мы думали
«Заветные сказки» – это не просто набор пошлых историй. Это ценнейший пласт народного творчества, имеющий ярко выраженный сатирический и развлекательный характер, хоть и грубоватый. Они содержат в себе мораль, порой сложную для понимания современным человеком, и сопровождали особые, ритуальные моменты в жизни крестьянина, когда были уместны.
Эти сказки для людей и про людей, про табуированную часть их жизни. То, что обычно скрывалось и пряталось, могло быть рассказано лишь в такой юмористической, показательной манере, а затем записано исследователем. Не случайно эти книги были впервые опубликованы за границей – их содержание нарушало все нормы морали того времени, а в некоторых случаях и нашего.
Связь Александра Афанасьева с Бобровским краем, возможно, не столь очевидна, как его связь с Москвой, но она, безусловно, присутствует в этом необъятном пласте народного творчества, которое он так бережно собирал. Может быть, пришло время Музею русской сказки в Боброве расширить свои горизонты и посвятить отдельную экспозицию «недетскому» Афанасьеву? Само собой не в детском саду, где базируется музей сейчас. Это стало бы подлинным открытием и позволило бы по-новому взглянуть на удивительное и многогранное наследие этого великого учёного, а также на богатую, порой шокирующую, но всегда живую культуру нашего народа.
